Праздник созидательного труда в Гиперионе не прекращается.
На полках отстроенных стеллажей можно играть в аэрохоккей — столько там слоёв лака уже положено.
Запущена линия книжного освещения по периметру.
На потолке установлен Большой Вытяжной Вентилятор.

11 мая (среда) в 19:00 в книжном клубе-магазине «Гиперион» состоится лекция Леонида Михайловича Видгофа из цикла «Литературная Москва» — «Москва Чехова» (часть вторая).

Адрес: Большой Трёхсвятительский переулок, дом 2/1, строение 1.

Купить билет



+++
• «В Москве на Трубной площади». Ранний Чехов: семья, медицина, «Антоша Чехонте». Район красных фонарей и рассказ «Припадок».
• Чехов и юмористические журналы. Редакция журнала «Зритель»: атмосфера в редакции; сестры Гольден.
• Дом-комод на Кудринской. Доктор Чехов. Первая серьезная проза. Встреча с Чайковским. Лика Мизинова.
• После поездки на Сахалин: жизнь на М. Дмитровке. Зачем Чехов поехал на Сахалин? Повести «Дуэль» и «Палата № 6».
• Чехов и Московский художественный театр. Драматург-новатор. Чехов и Ольга Книппер.
+++

Как идти — Афиша — Видеоархив — FB — VK

Всем привет! С вами Антон Трофимов — #книжныйгэндальф «Гипериона» :)

О чем бы ни писал поэт, он всегда пишет о себе. В этом, думается мне, и есть главная разница между поэзией и прозой. У прозаика есть возможность спрятаться за своих героев. У поэта ее нет. Он и есть свой главный герой. Пусть даже его зовут иначе, а пишет он о событиях тысячелетней давности. Именно поэтому все Одиссеи, сколько ни было их в мировой литературе со времен Гомера, так непохожи друг на друга. И все остальные знаменитые герои — тоже.

А еще поэт, что бы он о себе не рассказывал, рассказывает о любви. Неважно, к кому или к чему конкретно. И неважно, состоялась эта любовь или не состоялась, прошла или будоражит душу до сих пор. Любовь — второй главный герой любого поэтического произведения. Без любви я точно так же не могу представить себе поэзию, как без главного героя-поэта.

Поэтому для меня Анна Русс в своем втором сборнике «теперь все изменится» (название и цитаты даны в авторской редакции) — несомненный, очевидный, всамделишный поэт. Я не люблю феминитива «поэтесса». Да и сама Анна во многих стихах, вошедших в эту книгу, пишет, пользуясь лексическими конструкциями очевидно мужского пола. Что ж, поэт имеет право быть кем угодно. Главное, чтобы его поэтическое бытие было искренним и честным.

Вот этого-то у Анны Русс с лихвой! Давно мне не доводилось читать такой честной поэзии. Честной не в смысле «А вот я сейчас вам всю правду о себе расскажу!..» Когда я слышу такие заявления, то стараюсь спрятаться от кричащего куда подальше. Голая правда малопривлекательна, к тому же зачастую под ее маской прячется самая что ни на есть грубая ложь. Так вот, честность поэзии Анны Русс — в правдивости переживаемых эмоций, в нежелании прятать от читателя ничего из того, что будоражит ей душу и терзает голос.

Такая открытость и откровенность почти всегда порождают удивительный эффект. Честная поэзия щедра на неожиданные откровения, внезапные формулировки, которые ты сам искал, да не нашел. Такими открытиями непременно стоит делиться! Анна Русс и делится, а вслед за нею хочется поделиться и мне. Вот несколько цитат, которые при первом прочтении заставили меня искренне позавидовать поэтической удаче Анны:

«Любит больше человек того,
В чьих глазах он лучше отражается».

«Господи, хорош со мной играть
Извлеки мне сердце и погладь»

«Не войдешь по второму разу в Реку Одну
У Одны-Реки устелено граблями дно»

«Сердце это вода и ветер луна и звезды колоски и трава»

А еще честная поэзия не боится выглядеть смешной и странной. И потому легко пользуется словами, которых не ожидаешь, а то и такими, коих в языке, кажется, и нет совсем. Нет-нет, а вот теперь — есть, и стоят в том самом наилучшем порядке, который, собственно, и есть поэзия. «Теперь все изменится», говорит Анна Русс. Я ей верю.

Анна Русс «теперь все изменится». Издательство «Лайвбук», Москва, 2018 год. Цена в филиале «Гипериона» в арт-пространстве «Нигде кроме»: 290 рублей.

Всем привет! С вами Антон Трофимов — #книжныйгэндальф «Гипериона» :)

В моем домашнем фотоархиве, разбросанном между компьютером, внешним диском и каким-то количеством флешек и SD-карт, наберется добрых пара десятков тысяч фотографий. Это навскидку. Если посчитать точнее, получится, думаю, раза в полтора больше. Что-то я по привычке округлил в сторону уменьшения, каких-то флешек и карточек не заметил, не во все папки заглянул. Плюс еще порядка нескольких сот, а то и тысяча напечатанных фотографий в альбомах той поры, когда цифровые фотоаппараты были в диковинку. Итого, округляя и преувеличивая, чтобы не ошибиться, будем считать, что мой личный фотоархив составляет 25 тысяч фотографий.

Много это или мало? По нынешним цифровым временам такие показатели смехотворно малы даже для любителя, не говоря о профессионалах. Между тем, один из легендарных русских и советских фотографов Виктор Карлович Булла в начале 1930-х годов передал, как гласят документы, «Государственному архиву Октябрьской революции и социалистического строительства Ленинградской области 132 683 негатива снимков». Судя по описанию, эти негативы охватывали немалый период отечественной истории — от Первой Мировой войны до конца 1920-х годов! Такой факт приводит в своей книге «Перекрестки России» знаменитый мастер фотографии Владимир Никитин. И цифры эти говорят о многом.

Книга фотографа Владимира Никитина только поначалу, пока небрежно пролистываешь ее, кажется обыкновенным авторским фотоальбомом с сопроводительным текстом. Когда вчитываешься в нее, понимаешь: она совсем другая! И совсем о другом. По сути, последняя подготовленная Никитиным книга стала и энциклопедией русской фотографии, и сборником воспоминаний, и тем самым авторским альбомом. Ее хочется разглядывать и, если так можно выразиться, «расчитывать». Ее приятно держать в руках, на ней приятно остановиться глазу.

Почему? Да потому, что книга получилась не столько про фотографию, сколько про человека! Не только про того, который написал и сфотографировал все то, что стало содержанием «Перекрестков России». Это книга о людях по разные стороны фотоаппарата. О тех, кто смотрит в видоискатель и нажимает на спуск — и о тех, кто остается навсегда запечатлен на пластинке, пленке, цифровом носителе. Между ними может не возникать никаких связей. А может проскакивать удивительная искра взаимного вдохновения. Тогда банальная салонная фотография становится настоящим памятником истории. Фронтовой репортажный снимок — свидетельством невероятных высот духа и храбрости, мужества и стойкости. И даже простой пейзаж русской деревни превращается в истинное произведение искусства, если человек, сделавший этот снимок, сделал его с любовью.

Этим словом — любовь — и стоит описывать отношения Владимира Никитина с героями его книги. Всеми героями. Дореволюционными салонными фотографами. Первыми фоторепортерами. Фронтовыми фотожурналистами Великой Отечественной. Послевоенными коллегами по фотоцеху. У настоящего мастера любовь не бывает к чему-то одному. Она всегда — к жизни. А уж как и через что на нее смотреть, каждый мастер решает сам.

Владимир Никитин «Перекрестки России». Издательство «Лимбус Пресс», Санкт-Петербург, 2019 год. Цена в филиале «Гипериона» в арт-пространстве «Нигде кроме»: 570 рублей.

Пожалуй, не найдётся человека нашего поколения, который бы не смотрел фильм "Гостья из будущего". Да-да, тот самый, по книге Кира Булычёва "Сто лет тому вперёд". А тот, кто его смотрел хотя бы раз, конешно, знает про главный атрибут Алисы — миелофон.

Цитата из источника:
"Миелофон — уникальный прибор, разработанный в лаборатории профессора Селезнева на основе суперкристалла гиперселенита. М. способен регистрировать и расшифровывать биотоки мозга. Диапазон действия — до шести метров. С помощью М. можно прочесть мысли любого живого существа, при условии, что у того есть мысли. Прибор разрешено использовать лишь в строго научных целях. "

И вот сейчас тот самый миелофон, который был виден в кадре фильма в руках у Алисы, лежит на книжной полке нашего филиала в "Нигде Кроме".
Лежит он там не просто так. Это росконовская премия "Алиса", которая вручается за лучшую детскую книгу года. И вручена она Алексею Карташову за книгу "Зверь из-под кровати".

Алексей Карташов — наш гиперионский автор, первая часть этой книги сначала вышла в издательстве "Memories" в 2011 году.
Это такая повесть-сказка об одной обычной девочке, которой открылся доступ в волшебную страну и благодаря этому у неё появился необычный друг. Формально текст, конешно, для детей, так примерно с 7 до 12 лет — но по сути повесть вневозрастная. Точно так же снимает свои фильмы Хаяо Миядзаки (кстати, очень легко представить себе его фильм по этой истории) — у него похожее мироощущение. Это история о детстве как таковом — где возможно любое волшебство, оно естественно и прекрасно, и где незнакомое чужое существо — в первую очередь друг, а не враг.
В новом издании вышли две повести — потому что с продолжением.

И вообще, довольно символично, что наградой за эту книгу стал именно миелофон — который использовали в Космическом зоопарке 2082 года для общения с неведомыми зверями из чужих миров. Потому что героиня сказки Карташова, Линка, общается со своим неведомым зверем — карпинчо — без всякого миелофона, напрямую.

Пишет И.Белый:
«Из-за некоторых технических накладок рискнули провести первое мероприятие в новом Гиперионе. Пусть даже и недостроенном. Лекцию Леонида Видгофа о Чехове. Сказать, что я волновался — ничего не сказать. При этом задолбал и загнал всех окружающих коллег. Но вечер прошёл штатно, красоту навести успели, техника не подвела. В честь первого мероприятия кормили-поили всех зрителей бесплатно. Заметили, что каждый третий человек, отправившийся по стрелкам в туалет, находит его без проблем, а вот при движении обратно теряет направление до уровня "люди, ау! "»

Всем привет! С вами Антон Трофимов — #книжныйгэндальф «Гипериона» :)

Есть такой предмет в филологических вузах — диалектология. Может быть, его изучают и на других специальностях. Мне он известен именно как часть обучения специалистов в области русского языка и литературы. Мне-студенту диалектология выпала на втором курсе и честно была мною прогуляна. Чтобы исправить положение и получить вожделенный зачет, пришлось разбирать диалектологические карточки. Для чего они предназначались и что с ними случилось потом, когда мы с семьей моих однокурсников их разобрали — мне неведомо. Зато я долго еще щеголял никому не известными словечками из северных русских диалектов.

Не помню, было ли на тех карточках слово «оспожинки». Могло быть. Хотя оно скорее сибирское, чем северное. Во всяком случае, в романе Василия Аксенова «Оспожинки» действие разворачивается именно в Сибири. На всякий случай уточню: речь идет о Василии Ивановиче Аксенове, историке и писателе ныне из Петербурга, а не об авторе романов «Остров Крым» и «Московская сага» Василии Павловиче Аксенове.

Что такое оспожинки? Это праздник урожая, выпадающий на последние дни августа. В самом слове слышится и корень «жать», и измененное «госпожа». Ничего удивительного! Ведь оспожинки не только знаменуют конец жатвы, но и совпадают с церковным праздником Успения Пресвятой Богородицы — Госпожи, как ее до сих пор частенько называют в деревнях.

У Василия Аксенова его «Оспожинки» — роман не о празднике. Сам автор говорит (и эта цитата не случайно вынесена на обложку книги), что его интерес «в одном, на мой взгляд, из самых важных вопросов — вопросе о смерти и отношении к ней». Этот вопрос ставится в книге во весь голос. Хотя и не сразу, а постепенно, исподволь. Так, как он приходит к человеку в реальной жизни. Складываясь из взглядов на пожилых родителей, из потерь в дружеском кругу, из редеющего списка бывших одноклассников и однокурсников. Почему одни живут почти сотню лет, а другие едва дотягивают до пятидесяти? Кто берет на себя право отмерять срок человеческой жизни? Кому, говоря словами одного известного автора-исполнителя, писать на судьбу анонимку?

Искать ответы на эти вопросы в «Оспожинках» не стоит. Не для того написана книга. Да и вряд ли кто-то в здравом уме возьмет на себя такую смелость. «Оспожинки» всего лишь заставляют лишний раз задуматься обо всем этом. Равно как и о том, что происходит с нашей малой родиной, когда мы оставляем ее. И у кого искать утешения в житейских бедах. У каждого героя книги Василия Аксенова есть свой вариант решения этих проблем. Кто-то уходит в монастырь, кто-то после многих лет жизни в большом мире возвращается в родную деревню, кто-то старается держаться от нее подальше… Путь у всех свой. И не стоит судить о том, какой правильный, а какой — нет. Если кто и знает это точно, то это не мы, люди.

Василий Аксенов «Оспожинки». Издательство «Лимбус Пресс», Санкт-Петербург, 2016 год. Цена в филиале «Гипериона» в арт-пространстве «Нигде кроме»: 390 рублей.

27 апреля (среда) в 19:00 в книжном клубе-магазине «Гиперион» состоится лекция Леонида Михайловича Видгофа из цикла «Литературная Москва» — «Москва Чехова» (часть первая).
Адрес: Большой Трёхсвятительский переулок, дом 2/1, строение 1.
Билеты можно будет приобрести на месте.



+++
• «В Москве на Трубной площади». Ранний Чехов: семья, медицина, «Антоша Чехонте». Район красных фонарей и рассказ «Припадок».
• Чехов и юмористические журналы. Редакция журнала «Зритель»: атмосфера в редакции; сестры Гольден.
• Дом-комод на Кудринской. Доктор Чехов. Первая серьезная проза. Встреча с Чайковским. Лика Мизинова.
• После поездки на Сахалин: жизнь на М. Дмитровке. Зачем Чехов поехал на Сахалин? Повести «Дуэль» и «Палата № 6».
• Чехов и Московский художественный театр. Драматург-новатор. Чехов и Ольга Книппер.
+++

Как идти — Афиша — Видеоархив — FB — VK

Всем привет! С вами Антон Трофимов — #книжныйгэндальф «Гипериона» :)

Обе киноверсии «Двенадцати стульев» — ту, что с Арчилом Гомиашвили, и ту, которая с Андреем Мироновым — я знаю с детства. Чуть позже познакомился с «Золотым теленком» с Сергеем Юрским. Но сами романы умудрился прочитать уже студентом в первой половине девяностых. К тому времени я неплохо изучил историю раннего Советского Союза и искренне недоумевал, как эти произведения вообще были опубликованы. Трудно представить себе более злой памфлет на советскую действительность 1920-х. Оставалось только делать скидку на несовершенство советской цензуры — и удивляться.

Удивлялся я, как выяснилось, делал зря. Доказательством тому служит книга Ильи Ильфа «Записки провинциала». Знакомство с нею дает ответ на вопрос, почему советские читатели совершенно свободно читали романы Ильфа и Петрова. Памфлет памфлетом, но «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок» прекрасно вписывались в стремление довоенной советской литературы и журналистики изжить недостатки нового строя с помощью сатиры. Да, едкой, да, злой, но — по-настоящему смешной.

Талантливый сатирик — а Илья Ильф несомненно входит в их небольшое число! — видит и гиперболизирует все то типичное и узнаваемое, что подлежит осмеянию. Это очень хорошо видишь, читая «Записки провинциала». Заглавие книге подарил один из вошедших в нее коротких фельетонов. Он не самый смешной и не самый выдающийся, зато идеально задает структуру сборника. Это действительно записки провинциала, сорванного с привычного места, выметенного революционными ветрами из родной Одессы и заброшенного в Москву. Очень любопытно проследить этот путь и сопровождающую его (или заданную им?) творческую трансформацию Ильфа. Первые замечательно прозрачные и пронзительные рассказы сменяют одесские байки в духе Бабеля и абсурдистские зарисовки в стиле Хармса. Им на смену приходят явно газетные фельетоны и репортажи. А завершается все записками, откровенно перекликающимися с «Двенадцатью стульями» и «Золотым теленком».

Романы Ильфа и Петрова, я уверен, не были вызовом власти или попыткой очернить советскую действительность. Для двух незаурядных литераторов они стали способом противостоять мещанству и пошлости, расплодившимся в годы НЭПа и давшим многочисленные метастазы после его отмены. Они вызывают у Ильфа откровенное омерзение, которое нормальный человек ощущает, глядя на расползающуюся плесень. С этой вездесущей заразой Илья Ильф воевал тем оружием, какое сам себе выбрал — карандашом газетчика и пером писателя. И не его вина, что эту схватку он проиграл.

Ильфа и Петрова не случайно растащили на цитаты. Афористичный слог — одно из главных достоинств их произведений. «Записки провинциала» доказывают: не только в сатире. «Нет ненависти, которая не превратилась бы в воспоминания. А плохих воспоминаний нет», — пишет Илья Ильф в 1923 году. Спасибо. Мне не хватало этой формулировки.

Илья Ильф «Записки провинциала». Издательство «Ломоносовъ», Москва, 2015 год. Цена в филиале «Гипериона» в арт-пространстве «Нигде кроме»: 450 рублей.

Всем привет! С вами Антон Трофимов — #книжныйгэндальф «Гипериона» :)

Для меня 1 апреля далеко не только день дурацких шуток и информационных фейков. Это еще и день рождения моего «Живого Журнала». На этом месте я беру в руки воображаемую трость, сгибаюсь в три погибели, начинаю покашливать и говорить слабым голосом. И произношу такой текст: «Когда-то, когда все социальные сети сводились к одному ЖЖ, а чтобы завести в нем свою страничку, нужно было получить приглашение от ЖЖ-юзера…» На этом я выпрямляюсь, отбрасываю клюку и заявляю: да, я — обитатель ЖЖ! Хотя эта площадка давно сменила свой статус. Вот, даже свои книжные обзоры я туда не выкладываю. Но захожу ежедневно. Потому что есть некоторое число людей, которых я привык читать именно там.

Среди них — человек с ЖЖ-ником «bormor» и именем «Недобрый сказочник». Его журнал носил заголовок «Узелки на память». Когда я видел свежие записи этого автора в своей ленте друзей (примечание для тех, кто не бывает дальше ФБ и ВК: это прабабушка вашей френдленты), я всегда радовался. И предвкушал пусть короткую, но приятную процедуру знакомства с полюбившимися мне героями. Среди них были демиурги Шамбамбукли и Мазукта, Полуэльф и Принцесса, Король и Королева, Рыцарь и Дракон, Темный властелин и другие персонажи замечательных сказок. Теперь, даже если у вас почему-то нет и не было ЖЖ, истории обо всех них можно прочитать в бумажных книгах. Например, в книге Петра Бормора «Книга на третье».

Название ее говорит само за себя. За много лет профессиональный ювелир Пётр Борисович Мордкович — а именно он и скрывается под ником «bormor», оригинально, правда? — написал так много сказок, что они перестали помещаться в интернет. Или он решил, что негоже прятать их в ЖЖ. Или он… Короче, у Петра Бормора вышли четыре — четыре! — книги о полюбившихся многим героях. «Книга на третье», как нетрудно догадаться, третья среди них. А еще есть «Многобукаф» (превед, олбанский!), «Игры демиургов» и «Запасная книжка». О них я в свой черед тоже обязательно расскажу.

Сказки, вошедшие в «Книгу на третье», собраны в шесть разделов: про людей, про драконов, про героев, про животных, о тонких материях и всякие прочие сказки. Велик соблазн процитировать хотя бы некоторые из них, но — нет! Не буду лишать себя удовольствия представлять, как очередной читатель, никогда раньше не видевший сказок Петра Бормора, возьмет книгу в руки, откроет ее, погрузится… и выпадет из реальности на пару часов. Он будет прищелкивать пальцами и бормотать, вскрикивать и хихикать, преследовать домашних неизвестными им цитатами, зачитывать вслух наиболее понравившиеся места и время от времени широко улыбаться неизвестно чему. Короче, демонстрировать все симптомы человека, очарованного словом. Словом точным, сочным, стоящим каждое на своем месте и разрешающимся внезапным финалом.

Тем и хороши сказки Бормора. Они недлинные. Они забавные. Они пророческие. Они веселые. Они парадоксальные. Про кого бы они ни были, они — про нас. Щедрый подарок талантливого человека. В этом даре, если присмотреться внимательно, можно разглядеть колоссальный труд. А можно просто наслаждаться. Одно другому не противоречит, как сказал бы один Дракон!

Петр Бормор «Книга на третье». Издательство «Лайвбук», Москва, 2016 год. Цена в филиале «Гипериона» в арт-пространстве «Нигде кроме»: 360 рублей.